Что ж, это был как раз тот случай, когда знание латыни весьма помогло Шумилову. Хотя он не был ботаником, но познаний в области судебной медицины ему вполне хватило, чтобы понять, с чем именно он сейчас столкнулся. Хёвинен занимался извлечением алкалоидов, то бишь ядов растительного происхождения, сравнительно недавно открытых токсикологами и лишь несколько десятилетий назад сделавшихся предметом научного изучения. Наперстянка, вытяжка из листьев которой готовилась в бутылке с надписью «Digitalis Grandiflora» содержала опаснейший яд дигиталис, приводящий к параличу сердца; а вот в бутылке с надписью «Colchicum Autumnale» колдун, очевидно, накапливал экстракт безвременника осеннего, содержащий яд колхицин.

Что ж, со времён средневековья знахари активно использовали для своих манипуляций растения, содержащие алкалоиды. Посредством этих ядов они молги лечить, а могли и убивать людей. Всё зависело от цели, которой они руководствовались. Да, это, несомненно, была лаборатория колдуна. Однако без его признательных показаний все эти предметы были бесполезны для доказательства причины смерти Николая Максименко в суде. Здесь, в этом доме сейчас не было ничего, что связывало бы Блокулу с Александрой Егоровной или, на худой конец, с Гунашихой: ни журнала с записями, ни приходно-расходной книги, никаких писем и записок.

Оставался сундук, но Алексей Иванович был уверен, что ничего интересного в нём не окажется. Хёвинен явно не был человеком, имевшим наклонность к эпистолярному жанру; да и то сказать, при его образе жизни и ремесле вести дневник — то же самое, что добровольно писать донос на самого себя. Шумилов, однако, сбросил с сундука ковёр и открыл крышку. Так и есть — сундук был заполнен пустыми бутылками и разной ветошью. Бутылки требовались для хранения и розлива разнообразных растворов, а ветошь была нужна для их фильтрования.

Шумилов вышел во двор, прошёл в один сарай, в другой — там тоже не оказалось ничего, кроме пучков каких-то трав, подвешенных в душной темноте под самой крышей. Видимо, эти постройки имели сугубо хозяйственное значение. Однако, как обратил внимание Алексей, на свежем воздухе наваждение о мстительности духа колдуна исчезло.

Оно и к лучшему. Пора заканчивать осмотр.

Алексей вернулся к возку Хёвинена, распряг лошадь, дабы она имела возможность свободно перемещаться по двору и голодным ржанием раньше времени не привлекла внимание соседей. Из бочки с водой набрал пару вёдер и поставил их в тени сарая. Лошадь захочет пить и без труда найдёт воду; некошенной же травы во дворе было вполне достаточно для того, чтобы она смогла подкормиться. Впрочем, не удовлетворясь этим, Шумилов засыпал ей в ясли овса, мешок которого обнаружил в сарае. Итак, в течение ближайших суток лошадь будет сыта и напоена.

Теперь предстояло приложить последнее усилие. С немалым трудом Шумилов вытащил тело колдуна из возка и уложил его перед слегами. Сняв с себя одежду Хёвинена, Алексей, сдерживая волнение и стараясь не спешить, натянул на него рубаху и сапоги, а обрезанную шинель бросил в возок. Тело колдуна перевернул на правый бок, чтобы выступившие трупные пятна по возможности замаскировали следы от ударов нагайкой. Подумав немного, Шумилов вытащил тело из тени забора на самый солнцепёк.

Забрав из возка свой полотняный пиджак, освободил перевязанный платком подбородок и вышел через калитку на пустынную улицу. Вроде бы никто его не видел.

Проходя мимо дома Варварихи, решил зайти к ней: там всё-таки оставался его чемоданчик, следовало его забрать. С хозяйкой попрощался очень душевно, сказал, что подыскал квартирку на берегу Дона, туда, дескать, и переберётся. Купил у Варвары напоследок один из её пуховых платков, чем несказанно её порадовал.

Антонин ждал Шумилова в условленном месте. Он выглядел очень встревоженным.

— Ну, как, всё ли в порядке? — обратился он к Шумилову, когда тот разместился подле него на козлах.

— День — что и говорить! — выдался очень тяжёлым, — вздохнул Алексей Иванович. — Но возникшие проблемы мы разрешили, полагаю, с минимальным для нас ущербом. Сейчас мы поедем ко мне, надо бричку поставить на место, да и кобылке необходимо отдохнуть, а заодно обсудим создавшееся положение.

По дороге в город Алексей рассказал Антонину о том, что увидел в доме колдуна: о детском черепе на столе, батарее бутылок с разнообразными настоями, о залитых водкой мокрицах, бычьем сердце над входом в дом, проткнутом стальными спицами. Затем, покончив с описательной частью, перешёл к анализу:

— Хёвинен нам прекрасно объяснил, чем именно руководствовалась Александра Егоровна, потребовавшая повторного судебно-химического исследования. Дело тут вовсе не в её невиновности, а в брутальном расчёте: она знала, что яд, который дал ей Блокула, — биологический токсин, его невозможно определить современными средствами. То есть это никак не мышьяк. Она справедливо полагала, что экспертиза не найдёт того, чем она Николая не травила. Поэтому, когда мышьяк был всё же найден при повторной экспертизе, она, полагаю, пережила чтото сродни шоку.

— Мне тоже непонятно, откуда взялся мышьяк? — спросил Антонин.

— Версий несколько. Первая и наименее достоверная: мышьяк действительно попал при вскрытии, в силу того, что аптекарь перепутал банки с мышьяком и сулемой. Я в эту версию не верю. Объяснение притянуто за уши. Такое совпадение: отравление человека и ошибка аптекаря! Это слишком. Версия вторая, куда более достоверная: Александра Егоровна действовала не одна, существовал второй отравитель, который ничего не знал о её намерениях. Этот неизвестный убийца предпринял попытку отравления одновременно с Александрой Егоровной и независимо от неё. Подозреваемых несколько: мать Александры Егоровны, её любовник Резнельд и, наконец, сестрица любовника. Каждый из них мог иметь собственный мотив убийства Николая. Третья версия: техническая, так сказать, ошибка отравителя. Возможно, Хёвинен при изготовлении яда использовал посуду, хранившую следы мышьяка, может, сама Александра Егоровна допустила небрежность… У неё ведь хранился в доме мышьяк, не следует это забывать! Трудно сказать, в силу чего возникло такое загрязнение, но этой версией пренебрегать нельзя. Она, кстати, представляется мне даже более достоверной, нежели ошибка аптекаря, выдавшего мышьяк вместо сулемы.

Какое-то время они ехали молча, затем Шумилов продолжил свои рассуждения:

— В происшедшем меня удивляет следующее обстоятельство: почему Александра Егоровна сопротивлялась первому вскрытию, на котором настаивал доктор Портуталов? Ведь на тот момент никто не вёл речь ни об отравлении, ни о судебно-химическом исследовании. По сути дела, неумное поведение вдовы и её глупейшие обвинения Португалова в вымогательстве не только сделали вскрытие неминуемым, но и привлекли опасный интерес к смерти Николая!

— А мне как раз-таки это очень понятно. Надо знать Александру. При всей своей нахальности и желании непременно поставить на своём, она мыслит довольно примитивно и действует непредусмотрительно. В ней причудливо сочетаются хитрость и глупость! Когда она столкнулась с сопротивлением Португалова, то действовать дипломатично не смогла просто в силу склада характера; ей вожжа под хвост попала, дескать, как так, он мне перечит, да я сейчас его в бараний рог согну!